Я написал сонет и умер от стиха,
простой сонет, в котором лишь три слова.
Моя судьба для истины готова,
пуста от наваждения греха.
Мой лоб расчесан, пальцы холодны:
кумир толпы, король, поэт и клоун.
Я, как маньяк, был к истине прикован,
комедии писал в святые дни.
Я ненавидел полость гладких плит,
наверно, потому, что часто падал,
И Данте - проводник больного ада
уже у ног моих стоит.
И пахнет сладко зверобоем с мятой
и глобус отлетает, словно театр.
Я вижу бездны, вижу города,
болота слов и маяки влюбленных,
я вижу власть и толпы устремленных
в огромное и злое никуда.
Кастраты чувств! Для вас любовь свята,
а я перелетел ее пределы,
а дальше оказалась пустота…
Все догорает мертвым цветом белым.
Промозглый катафалк гремел по мостовой,
стояло небо триумфальной аркой
Кого хоронят? Жалкого Петрарку.
Худого итальянца с лысой головой
Надрывно плакали все те, кто не хотел,
Висели бахромой виденья детских сказок
и только сотня желто-серых масок
стояли вдоль дороги не у дел
Мой дом - рассудок, а жена - чутье,
Постель - фантазия, одежда – балаган,
у входа в дом гремит мой барабан,
вмонтирован в человечее голье.
Но баранщик слеп и глух к тому же,
но счастлив тем, что барабану нужен.
