Наш век… Век потерь и таинств, век сумасбродств и…
И вдруг - очень скромно проявляются эти таинства:
"Восходишь сквозь туман
К расхристанным запретам
И жив самообман
И звездный путь неведом."
"Расхристанные запреты"… Где я это уже слышал? Куда меня это возвращает, вырывает из этих "запретов", мягко уносит … Но куда?!
Ну, конечно - наш 18 век, век Просвещения, гуманизма, век пришедший на плечах Эпохи Возрождения.
Помните у Юлии Друниной:
"Жеманная грусть менуэта,
И пудра, густая, как снег,
И фижмы, и мушки —
Все это
Версаль, восемнадцатый век.
Кокетливый шепот фонтанов,
Как пудель,
Подстриженный сад,
И шпаги звенят д'Артаньянов,
И юбочки фрейлин шуршат."
Вот с таким солнцеворотом сталкиваешься в поэзии Ирины. Да-да, тот самый классицизм и сентиментализм, гармония сказки…
Здесь нет емких образов - они - многогранны, мягки, целенаправленны и обязательно - одушевлены. Это, пожалуй, главное отличие великой поэтики 18 века, это же - удивительным вкусом, переплетением лирики и романтики, на ряду со строгой гармонией, - отличает и стихи Ирины. Она не "пишет" стихи - она к ним прикасается пушинкой. Поэтому и мы, читая их, тоже к ним прикасаемся - прикасаемся к великому женскому дару поэзии - к легкой гармонии, красоте, изяществу.
Когда-то, в те времена, великий Сумароков так и не смог оценить этого великого художественного пласта эпохи.
"К девицам это нейдет, - говорил он, - благовоспитанная стихотворица-девица должна только думать о мастерстве в стихах, а не об изъяснениях полюбовных".
И только по прошествии многих лет, веков, когда благодаря ему этот пласт так и оказался "в тени" (Поэтессы 18 века), даже сегодняшняя литературная критика понимает, что без "объяснений полюбовных" не может быть "мастерства стиха".
Я безумно счастлив, что есть такой поэт как Ирина, и мы можем насладиться этой уникальной гармонией изящества стиха.
Александр Гусев
