Тиран был крут и богат,
Но от рожденья – горбат,
На ногу правую хром,
А глаз – затянут бельмом.
Весь мир держал он в руках
И, чтоб остаться в веках,
Решил на старости лет
Парадный сделать портрет.
И вот уже ведут к нему заложников –
Трёх самых выдающихся художников.
Уставив в них здоровый правый глаз,
Даёт тиран ответственный заказ.
Всё тоньше месяца рог –
Настал положенный срок.
Свои работы на суд
Три живописца везут.
Кряхтя, снимают рабы
Картину с первой арбы.
Властитель пальцами щёлк –
На землю падает шёлк.
Тут вздрогнули послы из всех заморских стран!
Со страху покачнулся даже сам тиран
И на колени рухнул весь народ:
Столь грозный на холсте предстал урод!
По всем приметам – богат,
Но очень стар и горбат,
На ногу правую хром,
А глаз – затянут бельмом.
Второй же, мстительный, зрак
Глядел угрюмо во мрак.
От хищных рук на груди
Пощады лучше не жди!
Всё выписано было, каждый волосок!
Но тут тиран визгливый подал голосок:
«Эй, слуги! С глаз долой убрать мазню!
Мерзавца я сегодня же казню!»
Опять на солнечный свет
Рабы выносят портрет.
Картина новая та
Едва прошла в ворота.
Художник наш рядом с ней
Притих, как жалкий пигмей.
Властитель пальцами щёлк –
На землю падает шёлк.
Тут ахнули послы из всех заморских стран,
Икнул от изумленья даже сам тиран,
А бедный люд и вовсе обалдел –
Такой храбрец с картины той глядел!
Он был прямей, чем лоза;
Сияли лаской глаза;
Челом паря в облаках,
Стоял на стройных ногах.
Ни дать ни взять – полубог!
В одной руке голубок,
И ветвь оливы в другой,
И брови – чёрной дугой.
Но прохрипел тиран, угрюмый и больной:
«Ты что ж, подлец, смеяться вздумал надо мной?!»
И повелел, ногами топоча,
Отдать беднягу в лапы палача.
Притих испуганный двор –
Палач обрушил топор...
Опять картину внесли,
И Повелитель Земли,
Беззубым шамкая ртом,
Привстал пред третьим холстом.
Слегка костяшками щёлк –
И наземь падает шёлк.
Зацокали послы из всех заморских стран,
Расцвёл от восхищенья даже сам тиран!
И живописца хлопнул по плечу:
«За правду и за труд – озолочу!»
По полю битвы в огне
Летит тиран на коне.
Носки ушли в стремена –
И хромота не видна.
Сидит бочком, а не в фас –
Не виден выцветший глаз.
А горб с немалым трудом
Сокрыт роскошным щитом.
Вот так и повелось всё с этого холста:
Художник стал «Народным» и дожил до ста,
А метод сей столетий через пять
Соцреализмом стали называть.
Июнь 1981 г.
