Вновь на улицах мокрых зажглись фонари,
На бульвары усталые тени легли,
И с улыбкою грустной вечерний Париж
Напевает опять: "Натали! Натали!".
"Натали! Натали!" – по бульварам кружит.
Вновь веселье шумит в ресторане ночном.
А промокший Париж, словно нищий, дрожит.
– Ах, как грустно, месье, впрочем, вам все равно.
Ваша дама умеет по-русски вполне.
Ах, зачем вы сюда в этот вечер пришли?
Снова льется вино, и звучит в полутьме
За соседним столом: "Натали! Натали!".
Натали, Натали, вас теперь не узнать.
Вновь смеясь и на миг обо всем позабыв,
Словно в вальсе старинном, кружитесь опять
Вы под этот чужой, надоевший мотив.
Неужель никогда не вернуться туда,
В край, где сказка и грусть – суть родимой земли,
И где просто Наташей вы были тогда,
И, быть может, лишь в шутку порой – Натали. Натали,
Все, что было, пройдет и растает, как сон,
Журавлиною песней затихнет вдали.
Я последние франки бросаю на стол,
Чтобы выпить за вас, Натали, Натали.
Этот город чужой так насмешлив и груб,
Все смешал навсегда. Так зачем же, скажи,
Все играем мы в глупую эту игру
Со смешным, непонятным названием "Жизнь"?
И опять "Натали" по бульварам кружит –
Эта музыка ночи и грешной любви,
А промокший Париж, будто нищий, дрожит,
Тянет к сердцу холодные руки свои…
"Натали, Натали, Натали, Натали…".
